Численность снежного барса и план действий по его сохранению стали одной из главных тем национальных докладов и их обсуждения на международной встрече в Катманду (19–20 января). Мероприятие, организованное секретариатом международного саммита по снежному барсу, который состоялся в Бишкеке в 2013 году, стало подготовительным этапом к следующему бишкекскому саммиту, намеченному на сентябрь 2017 года. В составе делегации от России был ведущий научный сотрудник Саяно-Шушенского заповедника, специалист по крупным млекопитающим Виктор Лукаревский. В своём интервью порталу «Заповедная Россия» он рассказал об итогах встречи в Непале и об актуальных вопросах сохранения ирбиса.

Вопрос: Виктор, кто присутствовал на этой встрече?

В.Лукаревский: Там присутствовали известные исследователи снежного барса, представители природоохранных ведомств, международных фондов. В составе российской делегации был Амирхан Магомедович Амирханов, заместитель руководителя Федеральной службы по надзору в сфере природопользования.

В Катманду мы встретились и с одним из пионеров и основоположников этих исследований Родни Джексоном, правда, в этот раз он был без доклада. На встрече в Катманду вновь делались сообщения о состоянии вида в разных странах общего ареала, обсуждались и планировались меры его изучения и охраны. В Катманду обсуждались также изменение климата, таяние ледников, изменение мест обитания ирбиса. После этой встречи я укрепился в своих представлениях о том, что общемировая ситуация с барсом весьма неутешительна.

Вопрос: Как я понимаю, уровень исследований ирбиса в разных странах ареала весьма различен?

В.Лукаревский: Там, где с барсом всё более или менее хорошо, – ситуация была очевидна, люди смогли это показать. К таким странам относится, например, Бутан, по сути – маленькая, бедная страна. Я никогда не думал, что бутанцы достигли такого уровня в своих исследованиях. В 1994 году я участвовал в совещании Snow Leopard Trust, посвящённом исследованиям снежного барса, они проводят их регулярно. Я помню тогда доклад бутанцев – исключительно слабый. Мол, есть такой зверь, и он у нас священный. Сейчас их доклад настолько полный, настолько чёткий, в котором исследователь ясно и полностью обоснованно подтвердил численность, констатировал положение. Я был очень впечатлён.

Они оценивают численность у себя в стране в 150–200 особей. Надо понимать, Бутан – это крошечная территория, в Бутане помимо закона барса охраняет сама природа. Его основные места обитания вдоль всей северной границы с Китаем отгорожены стеной из могучих пяти- и семитысячников. Примерно 80% мест обитания барса в Бутане – это заповедник. Они его тщательно охраняют. Вместе с тем, интересная вещь, они используют там сейчас 400 (!) фотоловушек! Такое вообще мало кто себе позволяет. На площади около 400 тыс. га, по данным фотоидентификации, достоверно зарегистрировано 63 зверя. Это только взрослые особи. Это просто безумно высокая плотность, притом что фотоловушки у них установлены приблизительно на 2/3 территории. Я думаю, ирбисов на территории этого заповедника у них ещё больше. А таких резерватов у них ещё два. Бутанец был единственным, кто представил конкретный доказательный материал.

Вопрос: А что же у других?

В.Лукаревский: А вот Пакистан: они у себя численность снежного барса оценивают приблизительно так же, как бутанцы, – порядка 200 особей, притом что площадь пригодных мест обитания у них втрое-вчетверо выше, чем в Бутане. В Пакистане установлено 60 фотоловушек на значительной территории, получено всего лишь 56 отдельных изображений барса – подчеркиваю, не особей, а именно снимков. Фотоидентификацию по этим зверям они не проводили. Они говорят, что собрали экскременты и по данным ДНК-анализа идентифицировали 100 зверей. Правда, при этом они не указали, за какой период собран этот материал. А все мы знаем, что ситуация с ирбисом меняется очень быстро, за 10 лет она может измениться кардинально. Эти данные они экстраполируют на всю площадь мест обитания и получают цифру – 200 снежных барсов. Ну что же, экстраполяцию как статистический метод никто не отменял.

Вопрос: И какие оценки делались по общемировой численности?

В.Лукаревский: Ирбис обитает на территории 12 стран. Общемировая численность снежного барса оценивается разными исследователями от 4 до 7 тыс. особей. Предлагаю говорить о 4 тыс. – это всё же как-то ближе к реальности. Что же, давайте посчитаем.

Бутан – 200 ирбисов (это одни из самых достоверных данных), Пакистан – 200 ирбисов, Непал – 200 ирбисов. Это уже 600.

Индия. В Индии есть одна (возможно, больше, но это не прозвучало внятно) охраняемая природная территория, где имеется высокая плотность снежного барса. Они её также экстраполируют на всю площадь пригодных мест обитания и получают ту же заветную цифру – 200 особей. Пусть даже так. Но есть ещё одна занятная особенность. В соседнем Бутане на границе с Индией численность барса кардинально падает – фиксируются один-два зверя на весь приграничный регион. У самих бутанцев ирбис – священный зверь, и охоты на него практически нет. Падение численности зверя на границе объясняется очень просто – в этих местах браконьерствуют выходцы из соседней Индии. Выводы напрашиваются сами собой. Но, ладно, пусть численность ирбиса в Индии – 200 особей.

Монголы численность снежного барса оценивают приблизительно от 700 до тысячи зверей.

В Киргизии наши коллеги оценивают численность барса в 400–500 особей. Но я сам работал там, проводил исследования и знаю, какова там реальная ситуация – в лучшем случае 100. Ещё около сотни – в Казахстане. В Таджикистане также, с моей точки зрения, нужно ещё поработать, чтобы реально оценить численность. По предварительным данным, максимум 400. Итого получается около 2,5 тыс.

О численности ирбиса в России я скажу позже, в любом случае это не более нескольких десятков животных.

Вопрос: Откуда же такая гигантская цифра – 4–7 тыс.?

В.Лукаревский: Не надо забывать, что есть ещё и Китай. В Китае находится около 70% мирового ареала ирбиса. Здесь речь идёт о предполагаемых нескольких тысячах зверей. Когда я посмотрел материалы китайцев, обнаружил, что они, мягко говоря, неосновательны. Есть несколько публикаций на эту тему. В одной из них анализируются результаты работы с фотоловушками на одной из ООПТ. Звери регистрируются в лучшем случае раз в месяц, а то и в два. Очень низкая плотность. И это на охраняемой территории. А на неохраняемой какова ситуация? Думаю, что гораздо хуже. Дальше – всё та же экстраполяция.

Констатируя это, я ещё раз хочу вернуться к восхищению работой учёных из Бутана. Маленькая бедная страна затратила гигантскую по любым меркам сумму на фотоловушки и получила достоверный результат. Остальным государствам, намного более богатым, оказалось проще оперировать статистическими методами.

Вопрос: Какую роль играет численность особей на уровне оценки состояния вида?

В.Лукаревский: Я всегда считал и продолжаю считать, что решающую роль в состоянии стабильности снежного барса как вида в целом играет не численность особей, а количество жизнеспособных репродуктивных группировок. Группировка не может состоять из одной особи. Группировка жизнеспособна, если место самки, составляющей основу репродуктивного ядра, погибшей по какой-либо причине, тут же занимает другая. Если группировка неспособна возместить такую потерю, она нежизнеспособна. По моей оценке, компактно проживающие жизнеспособные группировки ирбиса, где плотность популяции больше двух особей на 100 кв. км, можно пересчитать по пальцам двух рук. Три – в Бутане, но в Бутане плотность значительно выше – около пяти-шести особей на 100 кв. км. В Непале – может быть, две. В Индии – одна-две. В Киргизии – одна. В Таджикистане одна или две, возможно, даже три. В Монголии – пять-семь. В Китае – неизвестно.

Вопрос: Какова же ситуация в России?

В.Лукаревский: К сожалению, неутешительная. Россия расположена на краю ареала барса. В начале нашей работы в конце 1990-х годов мы оценивали численность ирбисов в России в 100–120 особей. Доклад, который сделал сейчас в Катманду от имени России Александр Карнаухов, координатор Алтае-Саянского отделения WWF по редким видам животных, приводит цифру около 70. По моей же личной оценке, всё гораздо хуже – численность ирбиса в России едва ли достигает 35. Может быть, чуть больше за счёт трансграничных особей, обитающих на границе с Монголией.

Что касается репродуктивных ядер в России, это вопрос ещё более дискуссионный, чем численность. Есть исследователи, которые считают, что репродуктивные группировки у нас есть, несмотря на очевидную недостаточность данных. Если есть группировка, в которой имеется одна-две самки, – это состояние нельзя назвать устойчивым и стабильным. Для сравнения: в Киргизии в Сарычат-Эрташском заповеднике на относительно небольшой территории около 50 тыс. га имеется до семи репродуктивных самок. Это совсем другое дело. Я повторюсь: в России мы имеем край ареала вида, притом испытывающий жестокий браконьерский прессинг.

Возвращаясь к теме численности. 2, 4 или 5 тыс. зверей – можно как угодно играть этими цифрами, но мы ведь не животноводы и не должны просто считать количество голов. Мы знаем, что решающую роль в выживании вида играет структура популяции. Важно, сколько мы имеем жизнеспособных группировок, а не разрозненных особей. Исследуя вид, мы должны стремиться это понять. Залог сохранения снежного барса – в дальнейших исследованиях и ужесточении борьбы с браконьерством.